Бета: Iris Black
Фандом: ПСоХ
Пейринг: Леон, Ди
Рейтинг: G
Жанр: ~Романс/Флафф
Дисклеймер: Акино Мацури
Примечание: драббл написан на Перестрелку 2009 (лежит здесь) на ситуацию 6 - Леон с утра нашел на столе конверт, подписанный иероглифами.
Письмо с иероглифамиС чего начинается самое что ни на есть обычное утро буднего дня? С надоедливого писка будильника в мобильном телефоне – его жалко швырять о стену, поэтому приходится методично раз за разом отключать сигнал, покуда не проснёшься. С чашки крепкого сладкого кофе и наспех сооружённого из первого же, что попалось под руку в холодильнике, завтрака. Можно было бы сказать – с поднимающих настроение ярких солнечных бликов, играющих в окнах дома напротив, вот только знойным летом на западном побережье солнце в ясном небе предвещает лишь удушливую жару на весь день, чего не скажешь об Англии или высокогорном Непале – и лучше не вспоминать, какая погода была в последнем, когда Леона туда занесло. В Лос-Анджелесе солнечный день совсем не редкость, зато сам Оркотт бывал здесь не так часто, потому вопреки давнишней собственной реакции на безоблачную погоду легкомысленно улыбался солнечным зайчикам, просматривая отложенные вчера письма.
Умница Джилл, потратившая на бродягу-приятеля законный выходной, помогла ему разобрать притащенный из редакции мешок с почтой и выложила на стол несколько конвертов, содержание которых, на её взгляд, могло Леона заинтересовать. Два солидных конверта плотной бумаги с заманчивыми предложениями от крупных издательств – в мусорное ведро; денег у Оркотта было более чем достаточно, работа на National Geographic оправдывала себя.
Несколько лет в поисках пропавшего Ди и его магазинчика Леон худо-бедно протянул. Но потом оказалось, что билеты даже на самые паршивые рейсы дороговаты, а цены в приличных кондитерских приводили в смятение – и вот это он каждый день раньше покупал для Ди? Именно тогда изменчивая богиня удачи решила, что пора вознаградить упрямство идущего по следу детектива. Где-то между Манилой и Порт-Морсби в дешёвой забегаловке он разговорился с улыбчивым парнишкой с внушительным рюкзаком за спиной и профессиональной камерой в руках. Парень оказался внештатным фотокором известного журнала. История метаний Леона по свету заинтересовала его уже тем, что странствие это было не ради собственно путешествий, новых впечатлений и приключений, и ради поиска пропавшего человека. Можно ли найти одного-единственного среди миллиардов на всей планете? Эта идея показалась весьма удачной и редакции.
Леон согласился на первое же предложение – деньги были жизненно необходимы, - но предупредил, что красиво изъясняться не приучен. Хотя Ди пытался – и не раз, - думал он при этом.
Редакторы что-то сказали про «новый подход» и «необычный стиль» и дали зелёный свет пробному материалу с довольно банальным названием «В поисках утраченного».
Читателям дебютная статья пришлась по душе, и вскоре заметки Леона стали появляться на страницах журнала регулярно.
Он писал обо всём подряд. Всякие мелочи о местах, где доводилось побывать, о еде, которую доводилось пробовать, о людях, с которыми довелось познакомиться, о своём непрекращающемся поиске.
«Такой редкостной гадости мне не приходилось пробовать даже в арабском квартале, где мы три дня как-то сидели в засаде, изредка выползая из машины по сильной надобности» <…> «Этой гнусной макаке, стырившей у меня фотографию сладкоежки, самое место в том самом магазинчике. Точно, может, она на самом деле оттуда? Углядела знакомое лицо…» <…> «В Лиссабоне вспомнили не только этого паршивца, вновь умотавшего у меня из-под носа, но и его дедулю, бывавшего тут когда-то. У меня такое ощущение, что вся китайская мафия во всём мире – это лишь несколько человек. Просто китайцы чересчур энергичные и очень быстро носятся по свету» <…> «Венские кофейни могли бы стать раем на земле для лакомки. Если бы магазинчик всё ещё оставался в Вене... Но его здесь нет – увы, – так что придётся пробовать все эти волшебные вкусности мне. Может быть, удастся раздобыть рецепты самых вкусных из них» <…> «След от скалки не сходил со лба аж две недели. Правда, залитый кровью лоб разжалобил суровую повариху, и рецепт дьявольски сладкого не пойми чего у меня в кармане. Знать бы, кто возьмётся это приготовить, когда я найду свою пропажу. У меня-то к готовке явный антиталант».
Комментарии в таком стиле, кажется, больше всего нравились читателям и вызывали потоки писем, адресованных Леону. Их перенаправляли в отделение редакции в Лос-Анджелесе, откуда Оркотт в редкие свои визиты их забирал.
Хватало всего: писем со словами поддержки и одобрения, язвительных комментариев и откровенного поливания грязью, кто-то искренне пытался помочь и присылал информацию о зоомагазинчиках с хозяевами-китайцами, кто-то глумился.
Присылали рецепты сладостей – из них, пожалуй, можно было бы составить книгу. Леон и составлял. Только свою собственную, ни для кого более не предназначенную. Рецепты оттуда позволялось изредка брать лишь Джилл и Крису.
Ещё три письма на столе были как раз от поклонников. Два самых обычных – белых с ровными строчками адреса и привычными взгляду марками – из Феникса, штат Аризона, и Бостона. Третий радовал взгляд красивым рисунком: веткой какого-то растения с нежно-белыми цветами на персиковом фоне – и изящно выписанным, но абсолютно непонятным, мелкими иероглифами начертанным обратным адресом. Только по штемпелю можно было понять, что письмо из Японии.
Рука сама собой потянулась сначала именно к последнему конверту.
Плотная бумага с тем же рисунком, что и на конверте, только прозрачным, едва заметным, множество нарисованных по краям листов рожиц, разноцветные чернила, корявый английский – писала явно девочка, скорей всего, школьница. Леон словно наяву увидел низко склонившуюся над столом девичью фигурку, стянутые на затылке, чтобы не мешались, волосы, подколотую чёлку и высунутый от усердия кончик языка.
«Здравствуйте, Леон.
Мне так неловко писать Вам, но я так растрогалась, прочитав Ваши рассказы о Ваших поисках. Как удивительно и прекрасно Ваше упорство! Я рада, что Вы не отступаетесь, продолжаете стремиться. Мне кажется, Ваше поведение достойно стать примером для многих.»
Леон покрутил головой в восхищении. По сравнению с этим языком он писал просто отлично.
«Я бы очень хотела Вам помочь, но я всего лишь школьница. И Вы ни разу не назвали имени того, несомненно, удивительного человека, которого ищете. Но я верю, что Вы обязательно его найдёте.»
Найду, конечно же найду, никуда он от меня не денется. Рано или поздно, так или иначе.
«Его образ, который создан в моём воображении благодаря Вашим рассказам, почему-то напоминает мне одного человека. Моя одноклассница с ним знакома; я, к сожалению, - нет, но много наслышана.
Этот человек работает в зоомагазине в торговом комплексе, не как ваш сладкоежка в традиционном Чайнатауне. Он всех посетителей угощает сладостями и очень сладким чаем. Это так странно – сладкий зелёный чай!
Думаю, Вам в Вашем путешествии доведётся побывать в нашей стране. Загляните тогда и к этому человеку, Вы с ним найдёте общий язык, я уверена!»
Чуть ниже стояла подпись и несколько строк адреса – странно звучащие слова, записанные латинскими буквами.
Надо будет заглянуть и к этой милой девчушке – Маки, поблагодарить, – мелькали мысли, пока пальцы набирали давно знакомый номер международного аэропорта Лос-Анджелеса, – но только потом, потом, сначала надо добраться до сумасшедшего китайца, вздумавшего снова кого-то поить своим приторным пойлом. Добраться, всучить ему коробку с рецептами, добытыми порой с риском для жизни, потребовать чашку с чаем, пнуть барана…
Нет. Барана не пинать. Пусть кусает. Тогда Леон будет знать, что это на самом деле.
Ведь он же успеет в этот раз?